Изображение селёдки – нередкий мотив в творческом наследии Марка Шагала и Хаима Сутина. Такое впечатление, что их всю жизнь преследовали селедочные «кошмары» из детства, проведённого в белорусских штетлах.

Навсегда расставаясь с родным Витебском при окончательном отъезду в эмиграцию, Марк Шагал, чей отец всю жизнь проработал в лавке торговца сельдью и буквально пропах этой рыбой с головы до ног, записал в своём дневнике: «Прощай, Витебск! Оставайтесь со своими селёдками, земляки!».

Откуда этот навязчивый мотив? Сельдь в кухне и в самом образе жизни литваков, то есть евреев Литвы и Беларуси, это больше чем скромная балтийская рыбка, это один из символов исчезнувшего после Холокоста еврейского мира. Такой же как мирно пасущаяся козочка или клезмерская музыка.

Почему именно сельдь, а не какая-либо другая рыба, приобрела такую важность в ассортименте бесчисленных еврейских лавчонок? Просто потому, что это самая распространенная на Балтике и в Северном море и достаточно лёгкая в добыче рыба. Легенда приписывает голландцу Виллему Бейкельсзону изобретение, около 1350 г., способа быстрого потрошения сельдей, их засолки и очень плотной укладки в бочки прямо на корабле сразу после вылова. Отсюда и происходит выражение: «набиться, как сельди в бочку». Такой способ резко снизил расходы на промышленную добычу, засолку и транспортировку и сделал сельдь рыбой чрезвычайно дешевой, доступной едва ли не каждому бедняку на Севере и Востоке Европы. К тому же, спрос на сельдей стимулировался традициями христианского поста, а постными были более половины дней в году.

В каждом, даже самом маленьком, местечке обязательно были одна или несколько лавок, торговавших селёдкой, которые, как правило, держали местные евреи. Внешний вид этих лавок и их владельцев мало менялся на протяжении веков. Вот какими увидел их в середине XIX в. этнограф Павел Шпилевский: Что такое Низкий Рынок в старом Минске? … Шкафчики-"витрины" заставлены бочонками с селедкой и селедочным рассолом (еврейским лакомством); большая часть селёдок разрезана на мелкие кусочки, который продаются по шэлегу; около селедки, на деревянных кругах, валяются ломтики сыра и печёной рыбы …

Селёдочный рассол («лёк») продавали даже как самостоятельный товар (!). Самые бедные потребители, как евреи, так и христиане, макали в него хлеб или блины – что считалось даже своеобразным лакомством. Интересное воспоминание сохранилось из межвоенного Вильнюса, с рынка Гале, где сельдью торговали, как и в Минске, почти исключительно еврейки. И вот по соседству с одной из них расположился крестьянин с каким-то своим товаром, которому пришла пора перекусить. Берёт он луковицу, хлеб, и с аппетитом макает их прямо в бочку соседки-торговки. А она в ответ так незлобиво, иронически: «Ой, лакомка, лакомка!»

Конечно, евреи были не только продавцами, но и очень активными потребителями сельди. Старая пословица на идиш гласит: A hering is genug far cen menčn, a hun kojm far cvej «Селедки хватит на десять человек, а курицы — на двоих». Это намек на то, что, смешивая рубленую селёдку с разнообразными дешевыми ингредиентами, можно приготовить форшмак. И экономно и вкусно накормить им гораздо больше людей, чем дорогой курицей. Впрочем, само слово "форшмак" – литвакам не было известно. Возможно, оно происходит из диалекта одесских евреев. Литваки во всем мире называют эту закуску просто gehakte hering – "рубленая селедка". Причём её литвацкая традиционная версия, по сравнению с хасидской, отличается большей лаконичностью в использовании ингредиентов, обходясь без специй - часто лишь солью и перцем, и иногда не используя почти обязательных в хасидских рецептах яблок.

Со временем символическая связь сельди с евреем в народном сознании белорусов и литовцев стала почти нерушимой. Вот анекдотичный, но совершенно правдивый случай из 1820-х гг., который классик белорусской литературы Винцент Дунин-Марцинкевич описывает в поэме "Вечерницы". Ленивый и глупый крестьянин Змицер из Лошицы, имения графа Прушинского, продав в Минске на рынке тёлку и получив за нее 5-рублевую ассигнацию – из-за цвета называемую «синенькой», купил в дорогу селёдку, чтобы подкрепиться. И не нашел ничего лучшего, как положить его в тот же карман, где уже лежала «синенькая». По дороге домой, зайдя в трактир в Серебрянке, Змицер решил подкрепиться и обмыть удачный гешефт с телкой. И незаметно для себя вместе с селёдкой съедает и ассигнацию… Укоризненная и ироничная тирада еврея-владельца корчмы по этому поводу, трудно поддается пересказу :-)

Ну что же, хотя Шагал и сказал сельди «прощай!», мы вовсе необязательно должны брать с него пример и относиться к этому своеобразному символу еврейской, литовской и белорусской истории свысока. Сегодня форшмак, пожалуй – самое часто упоминаемое блюдо в путевых заметках потомков литваков, посещающих Вильнюс и другие города Литвы. Ностальгия верно напоминает сердцу о утраченном былом символизме…